«Коммунизм для нас не состояние, которое должно быть установлено, не идеал, с которым должна сообразоваться действительность. Мы называем коммунизмом действительное движение, которое уничтожает теперешнее состояние,» - писали К. Маркс и Ф. Энгельс в «Немецкой идеологии».
Другими словами, коммунизм – это единственный способ преодоления противоречий, в которых запутался капитализм. Поэтому, что бы не делали капиталисты, как бы не изощрялись их идеологи коммунизм продолжает преследовать их, как страшное проклятье. Такова непреклонная логика развития общественных отношений, таков закон, от которого невозможно убежать.
Коммунистическое общество, в котором люди впервые сознательно контролируют свои общественные отношения, разумно в интересах общего блага распоряжаются материальными богатствами – есть цель всей предыдущей человеческой истории. Только в этом обществе человечество может найти свою суть. Коммунизм – это неизбежность. Кстати, коммунизм одновременно и революционен и консервативен, так как это единственный способ сохранить материальные и духовные завоевания человечества. Сохранить и приумножить, сделав их доступными для всех.
У идеологов отживших классов всегда была скверная работа. Им всегда приходилось защищать безнадежное дело, хотя сами они этого и не понимали, так как на их стороне была сила, власть, традиция, деньги. Все это казалось таким незыблемым, но приходило время и все это вдруг рушилось, как карточный домик.
Вот, как простенько и незатейливо пытается отделаться от марксизма Чадаев:
«Сегодня понял, что слабое место марксистского понимания истории — линейный, односторонний прогрессизм. Рассматривая соотношение производительных сил и производственных отношений, марксизм предполагает, что первые находятся в непрерывном развитии, а вторые от них всё время отстают и вынуждены догонять. Собственно, революции — это когда совсем уж отстали и догнать без скачка не выходит. А если предположить, что возможен и обратный процесс — деградация производительных сил? То есть производственные отношения остаются на старом уровне, а вот в технологии и хозяйственном укладе наступает регресс (связанный, например, с дефицитом ресурсов или кризисом системы образования). Знания теряются. Оборудование ветшает, и обновлять его некому, ибо специалисты кончились, спились или уехали. Люди возвращаются к более примитивным, низкопроизводительным формам труда. Дети профессоров и квалифицированных рабочих идут в продавцы и официанты. И т.д., и т.п. А производственные отношения при этом остаются такими же, как если бы речь всё ещё шла о высокоразвитом обществе. Понятно, что в этом случае тоже неизбежно наступает политический кризис, но по механике своей обратный «революционной ситуации». Говоря по-ленински, теперь уже «низы не могут, а верхи не хотят» — «реставрационная ситуация», если хотите. В такой ситуации выиграет тот, кто предложит более примитивную, простую форму устройства «производственных отношений».
Надо очень плохо знать марксизм, чтобы приписать ему «линейный, односторонний прогрессизм». Прогресс – это, конечно же, сложное противоречивое движение с зигзагами и откатами, но это все-таки движение, которое не может вдруг развернуться и пойти в обратную сторону, на что всегда надеется любая реакция.
Реставрация Бурбонов не привела к реставрации феодализма, основательно вычищенного французской буржуазной революцией. При этом сам прогресс, как писал Маркс в статье "Будущие результаты британского владычества в Индии", «уподобляться отвратительному языческому идолу, пьющему нектар из черепов убитых.» Измениться эта ситуация сможет лишь тогда, когда прогресс станет сознательным движением человечества, а не побочным результатом борьбы слепых общественных сил, как это имеет место в классовых обществах. Так при капитализме прогресс становится побочным продуктом алчности и погони за возрастанием капитала.
Деградация производительных сил, о которой пишет Чадаев – это ведь как раз и есть следствие того, что производственные отношения устарели. Такая деградация не происходит сама по себе. И эта деградация всегда имеет пределы, т.е. никакая деградация не может вернуть нас даже к мелкотоварному капитализму 19 века, не говоря уж о феодализме. Деградация не восстановила в России крестьянство, как класс мелких производителей. И никогда уже не восстановит. Российская экономика несмотря на всю деградацию является крупнотоварной и монополизированной, в ней повсеместно, даже в торговле господствуют крупные предприятия. Это есть естественный результат возрастания и концентрации капиталов. И это движение просто не может идти в обратную сторону. Все разговоры о «более примитивной, простой форме устройства производственных отношений» - не более, чем реакционные утопии, которых история знала великое множество.
Никакая деградация не может вернуть нас даже в домонополистический капитализм. Никогда нельзя вернуться на прошлую стадию развития. Движение возможно только вперед. Обезьяна лишь один раз стала человеком. Прошло время рабовладельческих империй, феодальной раздробленности, абсолютных монархий, прогрессивных буржуазных революций. Все это уже не может повториться даже, если Патриарх Кирилл положит ради движения вспять всю свою харизму.
Концентрированный, обобществленный уже самим капитализмом капитал должен перейти в общественное управление. Так будет преодолено противоречие между общественным характером производства и частнокапиталистическим присвоением, породившее нынешний глобальный кризис. Другого пути нет.